Архив фантастики. Люди, которые погибли на "титанике", но могли бы изменить мир Ванны и хамам

Титаник - один из самых крупных и роскошных лайнеров своего времени. Во время крушения на его борту было много состоятельных и влиятельных людей.

Бенджамин Гуггенхайм (Benjamin Guggenheim) - американский промышленник, наследник горного магната Мэйера Гуггенхайма (Meyer Guggenheim).
Начав карьеру в семейном бизнесе, Бенджамин Гуггенхайм сфокусировался на новом направлении - плавильном деле , чем существенно расширил сферу интересов отцовской компании и увеличил доходы.
К 1903 году Гуггенхайм открыл несколько фабрик в США, но самым успешным его проектом стал завод по производству оборудования для горной промышленности в Милуоки. В 1906 году завод был куплен крупной насосной компанией "Интернешнл Стим Памп Компани" (International Steam Pump Company), имевшей заводы в Америке и Англии. В 1909 году Гуггенхайм возглавил "Интернешнл Стим Памп Компани".
Во время крушения "Титаника" Бенджамин Гуггенхайм помогал женщинам и детям сесть в спасательные шлюпки. На предложение спастись самому, он ответил: "Мы одеты в наши лучшие наряды и готовы погибнуть как джентльмены".
Бенджамин Гуггенхайм погиб в возрасте 46 лет, тело его не было найдено.

Полковник Джон Джейкоб Астор IV (John Jacob Astor IV) - американский миллионер и изобретатель, автор футуристического романа "Путешествие в иные миры" (1894), участник испано-американской войны.
Наследник семьи Астор, сделавшей состояние на торговле пушниной, Джон Джейкоб расширил фамильный бизнес и в 1897 году построил в Нью-Йорке (США) роскошный отель Астория (Astoria) , который, вместе с отелем его двоюродного брата Уильяма Уолдорфа Астора, вошел в гостиничный комплекс Уолдорф-Астория (Waldorf-Astoria Hotel). Среди других достижений Астора - изобретение велосипедных тормозов и участие в разработке газотурбинного двигателя.
Погиб во время крушения "Титаника", немного не дожив до 48 лет.

Дороти Гибсон (Dorothy Gibson) - актриса американского кино.
В 1909 году была одной из любимых моделей иллюстратора Харрисона Фишера (Harrison Fisher), ее изображения украшали обложки журналов, открытки, упаковки различных товаров. Снялась в ряде картин, в том числе в роли героини американской Войны за независимость Молли Питчер (Molly Pitcher) в фильме Hands Across the Sea (1911).
Дороти Гибсон выжила во время крушения "Титаника". Вскоре после трагедии она снялась в фильме "Спасшиеся с "Титаника", где играла саму себя.
Скончалась в 1946 году.

Исидор Штраус (Isidor Straus) - американский бизнесмен и филантроп немецкого происхождения, член конгресса США.
В 1874 году возглавил отдел по продажам стекла и фарфора компании R. H. Macy & Co, в 1888 году стал партнером фирмы. Под его руководством сеть универмагов "Мэйсиз" (Macy"s) превратилась в одну из самых крупных в США.
Штраус принимал активное участие в кампании по переизбранию президента США Стивена Гровера Кливленда (Stephen Grover Cleveland), был председателем многих филантропических и благотворительных организаций в Нью-Йорке (США).
Погиб во время крушения "Титаника" в возрасте 67 лет вместе с супругой Идой. Его тело было найдено одним из поисковых кораблей, тело его жены так и не было найдено.
Супруги Штраус изображены в сценах гибели лайнера в фильме "Гибель Титаника" 1958 года.

Люси Кристиана Дафф Гордон (Lucy Christiana Duff Gordon) - британский модельер, известная под псевдонимом "Люсиль".
Оставшись в 1888 году без средств после развода с первым мужем, Люси Кристиана начала свое дело по пошиву одежды. В 1894 году она арендовала рабочее помещение в Лондоне. Ее платья становились все более популярными из-за их яркой индивидуальности. К 1900 году фирма под названием "Мэзон Люсиль" (Maison Lucile) стала одним из наиболее крупных домов моды в Лондоне. Ее клиентами были писательница и активистка Марго Асквит (Margot Asquith) и герцогиня Йоркская (впоследствии королева Мария). В 1910 году Люсиль открыла филиал своего модного дома в Нью-Йорке (США), в 1912 году - в Париже (Франция), а в 1915 году - в Чикаго (США).
Выжила во время крушения "Титаника". Скончалась в 1935 году от пневмонии.

Майор Арчибальд Уиллингем Батт (Archibald Willingham Butt) - влиятельный военный помощник президентов США Теодора Рузвельта и Уильяма Говарда Тафта. Работал репортером в Вашингтоне (США) для нескольких газет. Свою военную карьеру начал во время испано-американской войны.
Во время службы на Филиппинских островах Батт написал несколько статей на военную тематику, одна из которых привлекла внимание президента США Теодора Рузвельта. По возвращении с Филиппин Батт был отправлен на Кубу, где сделал отличную карьеру. В 1908 году стал личным военным помощником президента Рузвельта, в 1909 - Тафта.
1912 году Батт возвращался на "Титанике" из Рима (Италия), где в качестве личного посланника президента США Уильяма Говарда Тафта вел переговоры с Папой Римским. Погиб во время крушения в возрасте 51 года, тело найдено не было.

Маргарет "Молли" Браун (Margaret "Molly" Brown) - американская активистка, борец за права женщин и детей, одна из первых женщин в США, баллотировавшихся в сенат задолго до того, как женщины получили право голоса.
Маргарет Браун была видным общественным деятелем, участвовала в феминистских движениях, работала над созданием системы ювенальной юстиции в США, помогала в сборе денег для строительства Собора Непорочного зачатия в Денвере (Колорадо).
Во время крушения "Титаника" помогала спасти других пассажиров, после организовала Фонд помощи спасшимся с "Титаника".
Во время первой мировой войны работала во Франции в составе американского комитета по восстановлению страны. В 1932 году Браун была удостоена ордена Почетного Легиона за ее работу во Франции в годы войны, за помощь оставшимся в живых пассажирам "Титаника" и за общественную деятельность в Америке.
Скончалась в 1932 году.

Уильям Томас Стид (William Thomas Stead) - известный британский журналист, пацифист, пионер "новой журналистики". Под его руководством газета "Полл Молл Газетт" (Pall Mall Gazette) превратилась в инновационное издание, активно влияющее на общественные и политические процессы в стране. После публикации его статьи "Дань девы современного Вавилона" (The Maiden Tribute of Modern Babylon), посвященной борьбе с детской проституцией, журналист подвергся уголовному преследованию, а законодатели подняли брачный возраст до 16 лет.
Стид был активным борцом за мир: в 1898 году начал выпуск еженедельника "Война против войны", пропагандировал принцип "мир через арбитраж", выступал против англо-бурской войны , участвовал в Гаагской конференции и выступал за принятие ее рекомендаций.
Погиб во время крушения "Титаника" в возрасте 62 лет, тело его не было найдено.
Примечательно, что в 1886 году Стид опубликовал статью "Как почтовый пароход пошел ко дну посреди Атлантики, рассказ выжившего" (How the Mail Steamer Went Down in Mid-Atlantic, by a Survivor), в которой при крушении корабля погибает большое количество людей из-за недостаточного количества спасательных шлюпок.

Фрэнсис Дэвис Миллет (Francis Davis Millet) - американский художник, журналист, один из основателей Американской федерации искусств, член Американской академии искусств и литературы. Начал журналистскую карьеру репортером, потом стал редактором бостонской газеты. Работал корреспондентом во время русско-турецкой войны, где его храбрость и помощь раненым были отмечены правительствами России и Румынии. Перевел "Севастопольские рассказы" Льва Николаевича Толстого.
Даже решив посвятить себе искусству и окончив с отличием Королевскую академию изящных искусств в Антверпене (Бельгия), он продолжал поддерживать связь с американскими и английскими газетами, куда периодически посылал очерки о своих путешествиях.
Миллет декорировал здание таможни в Балтиморе (США), церковь Троицы в Бостоне (США), Капитолии в Висконсине (США) и Миннесоте (США). Его картины хранятся в музее Метрополитен в Нью-Йорке (США) и в галерее Тейт в Лондоне (Великобритания).
Погиб по время крушения "Титаника" в возрасте 65 лет. Тело было обнаружено спасательным судном.

Гражданство:

Великобритания Великобритания

Дата смерти:

Впервые ввёл в журналистику жанр интервью , взяв его у генерала Гордона в 1884 году . Стед отличался энергичной работой с общественностью и блестящим представлением новостей. Также его авторству приписывают современную журналистскую технику создавать новостные события, а не просто информировать о них, как это демонстрирует случай Элизы Армстронг .

Случай Элизы Армстронг

В 1885 году Стед вступил в «крестовый поход» против детской проституции , издавая ряд статей под названием «Жертвоприношение девы в современном Вавилоне» (The Maiden Tribute of Modern Babylon ) . Чтобы продемонстрировать правду своих открытий, он устроил «покупку» 13 - летней дочери трубочиста , Элизы Армстронг.

Несмотря на демонстрацию, Стеда осудили на три месяца в тюрьме на том основании, что он не смог с первого раза получить разрешение отца на «покупку».

Дальнейшая карьера

В 1886 году Стед начал кампанию против сэра Чарльза Дилка, 2-го баронета, по его номинальной реабилитации в скандале Кроуфорда. Кампания, в конечном счёте, способствовала дезинформированной попытке Дилка очистить репутацию и в последующем его разрушении .

После ухода из «Пэлл-Мэлл» Стед основал ежемесячный «Обзор обзоров» (1890), и его богатая энергия и лёгкое перо нашли применение в области продвинутого в журналистике гуманитарного типа .

Он начал дешёвую перепечатку («Пенсовые поэты» , «Классика прозы» и т. д.), провёл спиритуалистический орган, названный «Пограничной областью» (1893-1897), в котором он дал полный простор своему интересу к психическому исследованию; и стал сторонником движения за мир и многих других движений, популярных и непопулярных .

Со всей его непопулярностью и всеми подозрениями насчёт методов, его сильным характером, Стед так и остался в общественной и частной жизни. Во время Англо-бурской войны Стед критиковал правительство за насилие . Также, Стед выпустил ряд популярных публикаций: «Правда о России» (1888), «Христос пришёл в Чикаго!» (1894) и «От госпожи Бут» (1900) .

Стед был пацифистом и борцом за мир, одобрявшим «Соединённые Штаты Европы» и «Высший суд справедливости между народами» , но всё же предпочитавшим использование силы в защиту закона .

Спиритизм

Стед утверждал, что получил сообщение из мира духа посредством автоматического письма . Контактирующим духом, как предполагалось, была покойная Джулия Эймс, американский умеренный реформатор и журналист, которую он встретил незадолго до её смерти в 1890 году. В 1909 году Стед основал «Офис Джулии» , где желающие могли получить информацию из мира духов от группы медиумов . После смерти Стеда в 1912 году группа последователей основала спиритуалистическую организацию в Чикаго , Иллинойс , названную Мемориальным центром Уильяма Стеда .

На борту «Титаника»

Напишите отзыв о статье "Стед, Уильям Томас"

Примечания

1. (англ.) . Проверено 15 апреля 2012. .
2. (англ.) . Ask Jeeves Encyclopedia. - статья из EnWiki. Проверено 15 апреля 2012. .
3. (англ.) . encyclopedia titanica. Проверено 15 апреля 2012. .
4. , p. 369.
5. , p. 367-378.
6. (англ.) . Sue Young Histories: Biographies of Homeopaths (10 December 2009). Проверено 15 апреля 2012. .
7. The Last Will and Testament of Cecil John Rhodes / Ed. by W. T. Stead. - London: Review of Reviews Office, 1902.
8. Wood-Lamont S. (англ.) . The W.T. Stead Resource Site. Проверено 15 апреля 2012. .
9. Stead W. T. (англ.) // The Review of Reviews for Australasia. - 1912. - Fasc. August . - P. 609-620 . (написана в 1901 г.; издана посмертно).
10. . Answers.com. Проверено 15 апреля 2012. .
11. A Night to Remember, Walter Lord

Литература

• Pearsell R. The Worm in the Bud: The World of Victorian Sexuality. - 1969.

Ссылки

• Саенко Л. . Новости@mail.ru (15 апреля 2012). Проверено 15 апреля 2012. .
• article by Roy Hattersley

Отрывок, характеризующий Стед, Уильям Томас

– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг"идет, не пг"идет Долохов, надо бг"ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг"ами. И по выстг"елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.

Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг"ат, тепег"ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг"опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..

В 1898 году вышла книга Моргана Робертсона под названием «Тщета или гибель Титана» о гибели гигантского судна «Титан» в северной Атлантике при столкновении с айсбергом. Это судно было самым невероятно огромным и намного превосходило все суда, построенные до него. Автор описал его как красавец-лайнер по размерам, водоизмещению и мощности двигателей чрезвычайно близким к «Титанику», погибшему через 14 лет. Совпадает даже тот факт, что спасательных шлюпок на судне хватает лишь на треть пассажиров.

Что за история с этой книгой – реальность она или миф? Неужели автор романа удивительно точно описал само судно, его название и обстоятельства его гибели?

Я потратил полчаса, чтобы внимательно прочитать-пролистать эту книгу.

Что же мне вам сказать о ней? Во-первых мне очень жаль потраченного времени на этот безусловно очень слабый «роман», который тянет в лучшем случае на тонкую брошюрку в 24 странички крупным шрифтом с душещипательными картинками, а во-вторых… помните анекдот?

«Скажите, а правда, что Абрамович выиграл в лотерею миллион?

— Правда, только не Абрамович, а Рабинович, не в лотерею, а в карты, не миллион, а десять рублей и не выиграл, а проиграл…»

Под указанным названием книга вышла именно в 1912, а до этого его название было «Тщета» и посвящалась истории опустившегося моряка, ставшего в итоге героем. Гибель судна действительно одна из ключевых сцен, но, пожалуй, все же не главная. Именно в издании 1912 года показатели «Титана» приблизились к реальным показателям «Титаника». Автор просто внес необходимые правки в текст и изменил название книги ПОСЛЕ реальной катастрофы.

В «романе» есть замечательный момент — подъем парусов (?!) на «Титане», чтобы максимально ускорить его ход. Не менее захватывающее и описание гибели судна. «Титан» на полном ходу (примерно 50 км в час) полностью влетает на пологий айсберг, не повреждая при этом корпуса судна! Затем он валится на бок и огромные паровые машины, срываясь с креплений, таранят и проламывают борт. Судно сползает с айсберга и… тут же почти мгновенно тонет. Чудом успевают спастись капитан, первый помощник, семь матросов и одна пассажирка на одной единственной (!) лодке.

Теперь вы можете сами решить, насколько история гибели судна похожа на реальное крушение «Титаника». Да, самая изюминка заключается в том, что главный герой с ребенком (разумеется дочкой той самой спасенной пассажирки, которая в свою очередь оказывается бывшей возлюбленной героя) оказываются на айсберге, где беззащитной дитяткой хочет полакомиться наглый белый медведь. Главный герой в жестоком побоище ухитряется не только поцарапать зверюгу ножичком с лезвием длиной целых двенадцать сантиметров, но и геройски убить его.

А как же название, спросите вы? Название-то автор предсказал почти точно, ошибившись лишь на две жалкие буквы!

Хм.. Две буквы говорите, удивительно точное предсказание. А если я вам сообщу, что задолго до романа в 1880 году в газетах появилась статья о гибели судна «Титания», шедшего из Англии в США и погибшего при столкновении с айсбергом? Разница всего в одну букву! Только это уже не предсказание, а реальный факт. Судно с таким названием действительно погибло при таких обстоятельствах.

Жизнь порой порождает кучу удивительных совпадений, которые сами по себе не являются ни предсказаниями, ни мистическими пророчествами.

К чему этот рассказ о совпадениях?

Вы поймете после моего рассказа об одном из пассажиров из первого класса «Титаника».

Нет, это не миллионер и не богач. Журналист Уильям Томас Стид. Один из многих, кто не геройствовал, а просто помогал женщинам и детям садиться в шлюпки. Не просил и не умолял, не совал дрожащими руками смятые банкноты в китель офицера.

Вот он как раз по всем законам жанра просто обязан был выжить, чтобы рассказать правду о последних часах «Титаника». Уильям Стид был пионером журналистского расследования, где сам журналист уже не просто человек, отстранено пишущий о чем-то, а сам активно принимающий участие в событиях.

Абсолютно бесстрашный, невозмутимый он всегда говорил, что ему не суждено умереть в собственной постели. «Меня либо линчуют «мои герои», которых я разоблачаю, либо я утону». Странно, почему же Стид так опасался утонуть? К этому мы вернемся чуть позже.

«Героями» разоблачений журналиста становились самые разные люди — от содержателей публичных домов до самых верхов политического истеблишмента Англии. Так он обрушил карьеру и довел до разорения сэра Чарльза Дилька, а ведь тот был одним из главных претендентов в на пост следующего премьер-министра Великобритании.

В карьере Уильяма Стида был и тюремный срок – за похищение ребенка. В рамках журналистского расследования о детской проституции (в просвещенной Англии девочкам было разрешено торговать своим телом с 13 лет!) он купил девственность тринадцатилетней девочки у ее отца всего за 5 фунтов через посредников, содержателя публичного дома, подыскавшего для сластолюбивого джентльмена деликатес в виде нетронутой девочки. Вот именно то, что он увез девочку от отца, было трактовано как похищение. В итоге Стид получил три месяца тюрьмы, а английская общественность оглушающе постыдную пощечину в виде цикла шокирующих статей, разоблачающих целую индустрию торговли девочками.

Ульям Стид первый в истории журналистики ввел такое понятие как интервью. До него такого жанра вообще не существовало! Среди тех, кого он интервьюировал, был и император и самодержец всея Руси император Александр III.

Как же знаменитый журналист оказался на «Титанике»? Его пригласил в США лично президент Уильям Говард Тафт на международный мирный конгресс.

В тот роковой вечер на ужине в ресторане Стид был как всегда в центре внимания – много шутил, рассказывал занимательные истории и байки, в том числе, про проклятие древней египетской мумии. После хорошего вина и выкуренной сигары он отправился спать и вышел на палубу около двенадцати ночи после столкновения с айсбергом. Журналист оказался одним из немногих, кто сразу понял всю серьезность положения и уговаривал женщин садиться в шлюпки. Он даже отдал свой спасательный жилет одному пассажиров.

Как именно Уильям Стид погиб – точно неизвестно. Один из свидетелей сказал, что перед самым концом он ушел в курительный салон, чтобы в тишине спокойно выкурить последнюю сигару.

Так что же о совпадениях, о предчувствиях и о предопределении?

1886 году Уильям Томас Стид опубликовал рассказ «Как почтовый пароход утонул в середине Атлантики. История выжившего». В нем от первого лица рассказывалось о крушении парохода в холодных водах, когда шлюпок оказалось всего на 400 человек при 916 на борту. Как офицеры пресекли панику и пытались сажать первыми женщин и детей, но крен судна становился угрожающим и полупустые шлюпки уходят от судна, бросив 700 человек умирать. Те, кто бросился вслед за шлюпками и оказались в воде, умерли, главный герой остался на тонущем судне.

Как он выжил? А он и не выжил… не смейтесь, автор просто берет паузу и сообщает читателям — история выдуманная, она показывает, что может произойти на самом деле в подобной ситуации.

Вам мало этого? Что же, получите еще. В 1892 году журналист пишет еще один рассказ «От старого мира к новому». В нем автор путешествует на судне кампании «Уайт Стар Лайн», и в северной Атлантике они подбирают шлюпки с другого корабля, погибшего… при столкновении с айсбергом.

Совпадения, предсказания, предчувствия… Но разве это так важно?

Куда важнее просто остаться человеком, когда обезумевшая толпа штурмует последние лодки…

«Храбрым мужчинам — всем, кто погиб в крушении «Титаника» 15 апреля 1912 года. Они отдали свои жизни, чтобы женщины и дети могли сохранить свои. Воздвигнут женщинами Америки».

«Молодым и старым, бедным и богатым, невеждам и учёным, всем, кто благородно отдал свои жизни, чтобы спасти женщин и детей».

Надпись на мемориале Титаника (1931). Вашингтон. На фото выше сам памятник

Это была "хорошая пятница" и "Титаник", гордость "Уайт Стар Лайн", весь "одетый" флажками и вымпелами для приветствия жителями Саутгемптона стоял у причала. Это единственный случай, когда он "одевался". "Титаник" прибыл в порт Саутгемптона сразу после полуночи к началу загрузки на него продовольствия и укомплектования командой и персоналом для первого рейса.

День вербовки большинства членов команды. Начинает пребывать общий груз. Окончательный вес груза составляет 560 тонн и включает в себя 11 524 отдельных частей. Давка в залах наема Объединения и "Уайт Стар". Сотни подписавших контракты из Британского Объединения Моряков (British Seafarer Union) и Национальных Объединений Моряков и Пожарных (National Sailors" and Firemen"s Union), все беспокоятся о возвращении на работу (угольный кризис вызвал широкое распространение безработицы среди моряков Саутгемптона). Тот факт, что "Титаник" был совершенно новым и его капитаном был Эдвард Дж. Смит, конечно не был ущербным, хотя некоторые моряки бесспорно отказывались из-за предстоящего первого рейса. В то время, как большинство поступало из Саутгемптона, некоторые были из Ливерпуля, Лондона и Белфаста: "британская команда для британского судна". К концу дня большинство действующих членов экипажа было нанято.
В дополнение к многим местам общего груза, через боковые угольные порты было загружено более 5 800 тонн угля - грязный бизнес. Это заняло 24 часа, после чего судовой плотник заделал угольные порты клеенчатыми прокладками, пропитанными свинцовым суриком. После этой процедуры каждое перило, палуба, лестница и коридор подверглись полной очистке для удаление хорошего слоя черной пыли, которая распространилась повсюду.

"Титаник" оставался ошвартованным на причале №44. "Уайт Стар Лайн" использовала Саутгемптон для срочного обслуживания пассажиров с 1907 года. Причалы №43 и №44, углубленные до глубины в 12 метров выше приливной отметки и обслуживали главные лайнеры, типа "Титаника" и "Олимпика". К 1912 году население Саутгемптона возрасло до 120 512 жителей и продолжало увеличиваться, так как все больше и больше компаний делало Саутгемптон их портом обращения.

Угольный кризис закончился 6 апреля, но не было достаточног времени, чтобы доставить в Саутгемптон недавно добытый угол и загрузить его на "Титаник". Уголь с пяти судов Международного Торгового Флота (International Merchant Marine, владелец "Титаника"), находившихся в порту, и оставшийся уголь с близнеца "Олимпика" прогрохотал в просторные угольные бункеры "Титаника". Он прибыл с 1 880 тоннами угля и к этому было добавлено еще 4 427 тонн, пока судно было в Саутгемптоне. Неделя в порту отняла 415 тонн на пар для обеспечения работы грузовых лебедок, освещения и отопления всего судна. Район порта был пустынен в это Пасхальное воскресенье и все работы на "Титанике" на этот день были прекращены. Никакого дыма или пара не поднималось из его труб. Судовой колокол отбивал склянки над портом, отмечая пройденное время и голубой флаг трепетал на кормовом флагштоке... Это были последние спокойные часы "Титаника".

"Титаник" оставался привязанным у саутгемптонского причала №44 и был готов отправиться в свой запланированный первый рейс в среду.
В понедельник произошло возобновление активности, но в более безумном темпе, чем это было менее трех дней назад перед прибытием. На борт грузилось свежее продовольствие, доставленное к доку поездом и затем поднимаемое на телегах на судно. Семьдесят пять тысяч фунтов свежего мяса и одиннадцать тысяч фунтов свежей рыбы были уложены в огромные холодильники и складские помещения на кормовой палубе. Для любителей сладкого было загружено 1 750 кварт мороженого. До отправления осталось так немного времени. Томас Эндрюс в последний раз перед отплытием сделал пометки о всех особенностях судна, также как и проблемах, возникших во время небольшого путешествия из Белфаста. Томас оставался на борту до 6 часов 30 минут этим вечером, после чего возвратился в контору "Харланд энд Вольф" для составления писем и проведения других служебных дел.

Это последний день, целиком проведенный "Титаником" в Саутгемптоне... Завтра он отправится в свой первый рейс.
Продовольствие и припасы продолжают загружаться на судно. Капитан Кларк (Clark), инспектор Бюро по Торговле (Board of Trade), находится на корабле и осматривает каждую часть судна. Согласно второму офицеру, Чарльзу Лайтоллеру, "он делал свою работу и я конечно скажу, что он делал ее тщательно". Капитан Э.-Дж. Смит, командир "Титаника", прводил свой личный осмотр. Когда он зашел на мостик, лондонский фотограф сфотографировал его. Фотография станет бессмертной, поскольку будет единственной фотографией на мостике своего самого большого и последнего командования. Томас Эндрюс размещается в своей каюте и пишет миссис Эндрюс: "Теперь "Титаник" почти готов и думаю, что оправдаю длительное доверие к фирме, когда мы отплывем.".

Все офицеры, за исключением Смита, проводили ночь на борту, проводя регулярное курирование и наблюдение в последнюю ночь в порту. Ночь только с основной частью команды и без каких-либо пассажиров была совершенно тихой. Она была довольно прохладной и один из офицеров, дежуривший в кабине крыла мостика со стороны порта и смотревший на очертания Саутгемптона на фоне неба, грел руки о кружку с чаем, испускающую пар. Подобно лицам всех моряков перед первым рейсом, его выражало смесь волнения, опасения и гордости. Гордость из-за того, что его выбрали для службы на флагманском судне "Уайт Стар Лайн" в его первом рейсе.

Капитан Смит поднялся на "Титаник" в 7 часов 30 минут утра и получил донесение об отплытии от главного офицера Генри Уальда. Беспорядочная процессия из пожарных, удиферентовщиков, кочегаров, стюардов и другого персонала медленно тянулась по улицам и верфи до тех пор, пока наконец не поднималась на борт гладкого нового лайнера. Несколько раз властным звуком своей сиреной "Титаник" предупреждал о наступлении дня отплытия всех на несколько миль вокруг. Дж.-Брюс Исмей, президент "Уайт Стар Лайн", поднялся на борт немедленно после завтрака и начал полный осмотр своего нового флагмана.
Между 9 часами 30 минутами и 11 часами 30 минутами три поезда "Уайт Стар", согласованные с пароходным расписанием, прибыли со станции "Ватерлоо" под Лондоном и привезли пассажиров Первого, Второго и Третьего классов. Лоуренс Бисли поднялся на борт в 10 часов утра с двумя друзьями, прибывшими из Экзетера, чтобы проводить его. Задолго до отплытия на "Титаник" поднялся лоцман, капитан Джордж Боуйер и немедленно был поднят лоцманский флаг. Незадолго до полудни сирена "Титаника" предупредила о наступающем времени отплытия. Судно начинают покидать посетители с берега, береговая команда и офицеры порта. В полдень "Титаник" отходит и буксируется из дока двумя буксирами, один из которых - "Вулкан", который спасет "Титаник" при обрыве всех шести швартовых концов лайнера "Нью-Йорк", когда его начнет вести ("примагничивать") к "Титанику". Только быстрая реакция капитана Смита и команды буксира предотвратили столкновение. После некоторой задержки, "Титаник" возобновил свое 24-мильное путешествие вниз проливом Ла-Манш по курсу на Шербур (Франция). В 5 часов 30 минут вечера "Титаник" прибыл в Шербур. Шербурские пассажиры загрузились на тендеры и ожидали переправы на "Титаник". "Титаник" бросил якоря в бухте Шербура, освещенный всеми своими огнями. В 8 часов 30 минут вечера якоря были подняты и "Титаник" направился в Куинстаун (Ирландия), вновь пересекая пролив Ла-Манш и огибая южный берег Англии.

Короткий рейс из Шербура в Куинстаун не был богат событиями, давая пассажирам возможность исследовать великий новый лайнер. Но не было никакого отдыха для удиферентовщиков, смазчиков и кочегаров в угольных бункерах и машинных отделениях. Также никакой передышки не имели Томас Эндрюс и 9 других членов гарантийной группы с ферфи "Харланд энд Вольф", продолжавшие помогать инженерной службе "Титаника" с инфраструктурами систем, нуждающимися во внимании. Полная генеральная репетиция аварии сопроваждалась сигналами тревоги, следующими за постепенным спуском водонепроницаемых дверей.
В 11 часов 30 минут дня "Титаник" бросил якорь в порту Куинстауна на расстоянии примерно двух миль от берега и подготовился к принятию на борт дополнительных пассажиров и почты с тендеров "Америка" (America) и "Ирландия" (Ireland). В 1 час 30 минут дня якорь правого борта был поднят в последний раз и "Титаник" отбыл в свой первый трансатлантический рейс в Нью-Йорк. На борту находилось приблизительно 2 227 пассажиров и членов команды. "Титаник" начал свою жизнь, когда огромные проппелеры начали крутиться, толкая его на встречу ледяному свиданию в Северной Атлантике. Короткая остановка, чтобы дать сойти лоцману на плавучий маяк "Даунт" (Daunt), последовала за широким поворотом на правый борт и зеленые поля Ирландии скрылись из виду. Французское рыболовное судно прошло в опасной близости от "Титаника". Оно было настолько близко, что рыболовы были обрызганы волной от носовой части "Титаника". Их приветствие было возвращено дежурным офицером, который задействовал паровой свисток. В прекрасный свежий ирландский полдень "Титаник" миновал Олд Хед-оф-Кинсейл на своем пути вниз по проливу Святого Георга. Многие видели огромный лайнер в этот день, когда он проходил в 4 или 5 милях от неровного побережья. Некоторые, находясь на закате своих дней, еще помнят неповторимое зрелище: огромный лайнер с черным корпусом и белой надстройкой, освещенный лучами солнца, величаво исчезает из поля зрения.

На рассвете "Титаник" был уже в Атлантике и шел на скорости 21 узел. Между 11 и 12 апреля, "Титаник" покрыл расстояние в 386 миль по прекрасной, спокойной и чистой погоде. Каждый день, пока длился рейс, восторг от судна увеличивался из-за его хорошего поведения в движении, полного отсутсвия вибрации и устойчивости даже при постоянно увеличивающейся скорости. По наблюдениям Лайтоллера, "мы не должны были делать записей о переходе; фактически, "Уайт Стар Лайн" неизменно отправляла суда с пониженной скоростью во время их нескольких первых рейсов".
Лоуренс Бисли отмечал впоследствии, что ветер был достаточно холодной, даже слишком холодный, чтобы сидеть на палубе, чтобы читать или писать, так что многие с пользой проводили время в библиотеке. Бисли также замечал относительно крене "Титаника" на левый борт. Эконом объяснил это тем, что уголь вероятно используется в основном с правой стороны судна. Это излишнее расходование запасов угля с правой стороны вызвано постоянным поддержанием огня в котельном помещении №6 с тех пор, как "Титаник" выходил на ходовые испытания двумя неделями ранее, но к пятнице контроль над этим был восстановлен. В течение дня, "Титаник" получил множество радиограмм с поздравлениями и наилучшими пожеланиями, включая радиограммы от судов "Императрица Великобритании" (Empress of Britain) и "Турен" (La Touraine). Каждое поздравление содержало также предупреждение обо льдах, что не было удивительным для апрельского плавания.

Позже вечером, радиотелеграф "Титаника" был отключен Филлипсом и Брайдом, которые до раннего утра искали причину неполадок в аппаратуре и нашли ее. Пятница перешла в субботу, суда сталкивались со льдами на всем протяжении судоходных трасс Северной Атлантики.

Между полднем пятницы и полднем субботы "Титаник" покрыл 519 миль. В 10 часов 30 минут утра капитан Смит начал ежедневный осмотр. При осмотре машинного отделения, главный механик Белл уведомил Смита, что огонь в котельном отделении №6 был полностью погашен. Однако, переборка, являвшаяся частью угольных бункеров, обнаруживала некоторые признаки повреждения от высокой темпиратуры и одному из пожарных было приказано втереть масло в поврежденные области. Глубоко внизу в кочегарке "черная" бригада, с оголенными торсами продолжала удовлетворять запросы топок в атмосфере, наполненной большим количеством угольной пыли. Сложно было представить в ужасающей жаре кочегарки, что на палубе было почти морозно. Час за часом, часы за часами продолжался беспощадный, изнурительный труд.
Воскресенье, 14ое апреля 1912 года
Продолжалась прекрасная погода с ровным морем и умеренным юго-восточным ветром. Каждый находился в прекрасном расположении духа. Мужественные пассажиры прохаживались взад и вперед по шлюпочной палубе, так как бриз был хотя и зябкий, но бодрящий. Между субботой и воскресеньем, "Титаник" покрыл 546 миль. Ранее "Титаник" принял радиограмму от "Каронии" (Caronia) с предупреждением о льдах впереди, за которой последовало сообщение от нидерландского лайнера "Ноордам" (Noordam), с которого вновь предупреждали о "множестве льдов" впереди. Ранним полднем, "Балтик" (Baltic) сообщил о "больших ледяных полях" около 250 миль впереди от "Титаника" (это сообщение, которое Смит передал Дж. Брюсу Исмею). Спустя короткое время, немецкий лайнер "Америка" (Amerika) предупредил о "большом айсберге", но это сообщение не было передано на мостик. Только перед 6 часами вечера, Смит изменяет курс судна немного на юг и запад от нормального курса, чтобы избежать встречи со льдами, предупреждения о которых поступили со столь многих судов. Курс "Титаника" теперь точно на запад и 86 на юг. Но не было дано никаких указаний относительно снижения скорости и фактически к этому времени скорость "Титаника" была увеличена. В 7 часов 30 минут вечера от "Калифорниана" (Californian) поступило 3 предостерегающих сообщения относительно больших айсбергов, в которых сообщалось что они находятся всего лишь в 50 милях впереди. После освобождения от обеда, Смит возглавляет командование на мостике, где он обсуждает необычно тихую и чистую погоду со вторым офицером Лайтоллером. Около 9 часов 20 минут вечера Смит удаляется на ночь, как он делал это обычно, приказав разбудить его "если это станет совсем подозрительным", после чего Лайтоллер предупреждает впередсмотрящих наблюдать за льдами до утра. В 9 часов 40 минут вечера предупреждение о большой ледяной массе и айсберге было получено от "Месабы" (Mesaba). Это сообщение было пропущено Брайдом и Филлипсом из-за их загруженности сообщений от пассажиров, которые необходимо было передать.
В целом, по всем ледовым предупреждениям, полученным в этот день, получается, что прямо перед "Титаником" было огромное ледяное поле протяженностью 78 миль. В 10 часов вечера Лайтоллера заменил первый офицер Мердок. В 10 часов 55 минут приблизительно в 10-19 милях от "Титаника" льдами был остановлен "Калифорниан" и посылал предупреждения всем судам, находящимся в этом районе. Брайд обругал "Калифорниана" известным ответом: "Не мешай! Заткнись! Ты глушишь мой сигнал. Я работаю с мысом Рос." и радист "Калифорниана" прекратил свою передачу на всю ночь.

К этому времени топились котлы 24 и 29 и теперь "Титаник" шел на скорости более 22 узлов - наивысшая скорость, когда либо им достигнутая. В 11 часов 30 минут вечера впередсмотрящие Флит и Ли обратили внимание на нечто прямо впереди, что выделялось на фоне безлунного неба. В 11 часов 40 минут, когда "Титаник" мчался на скорости более 22 узлов, Флит увидел прямо по курсу огромный айсберг и просигналил об этом на мостик. Шестой офицер Моуди подтвердил сигнал и передал его Мердоку, который инстинктивно скомандовал "Право на борт" ("Hard-a-starboard") и телеграфировал в машинное отделение остановить все двигатели, после чего последовала команда дать полный назад. Он также закрыл водонепроницаемые двери. "Титаник" медленно стал уваливаться влево, но подводная часть проходящего мимо айсберга била и рвала правую сторону на протяжении 90 метров (300 футов), полностью открывая пять передних отсеков для поступления забортной воды также, впрочем, как и затапливая угольный бункер, обслуживающий кочегарку №9.

На 11 часов 55 минут вечера, спустя 15 минут после столкновения, была уже затоплена почтовая контора, находившаяся в передней части палубы "G". После быстрого осмотра повреждения Уайльдом, Боксхоллом и Эндрюсом, капитан Смит знал самое плохое..., - что "Титаник" тонет и более 2 200 человек находились в крайней опасности. С тяжелым сердцем, Смит лично берет координаты "Титаника", определенные четвертым офицером Боксхоллом и идет в радиорубку. Вручая бумагу Филлипсу сразу после полуночи, он просит передать сигнал бедствия. Филлипс передает в эфир сигнал бедствия: CQD...MGY...CQD...MGY...

Вскоре после полуночи, в сквош-корте, находящемся на высоте почти 10 метров (32 фута) от киля, качается вода. Большая часть котлов была потушена и огромные облака пара свободно с ревом вырывались наружу из трубопроводов по сторонам дымовых труб. Смит приказал расчехлить спасательные шлюпки и собрать членов команды и пассажиров к местам аварийного сбора. Если бы шлюпки заполнялись полностью, то в них нашлось бы место для 1 178 человек из, приблизительно, 2 227 находившихся на борту.
Между 12 часами 10 минутами и 1 часом 50 минутами утра несколько членов команды "Калифорниана" видели то, что по их мнению являлось блуждающими огнями парохода. С него видели также и ракеты, но особенно никаких действий не предпринималось. Многочисленные суда приняли радиосигналы бедствия "Титаника" и многие шли на помощь, включая "Карпатию" - лайнер компании "Кунард" под командованием Артура Рострона, которая находилась в 58 милях южнее "Титаника". В 12 часов 15 минут утра Уэллейс Хартли вместе со своим оркестром начали играть живые мелодии регтайма в салоне Первого класса на палубе "A". Они продолжали играть, пока не погибли все члены оркестра.

К 12 часам 55 минутам утра Смит отдал приказание начать загрузку спасательных шлюпок женщинами и детьми; приказ индивидуально сопровождался запиской второму офицеру Лайтоллеру. К 12 часам 45 минутам утра шлюпка №7 по правой стороне была благополучно спущена имея на борту лишь 28 человек при возможности принять всего 65. Приблизительно в этот момент квартермейстером Джорджем Роу по приказанию Боксхолла со шлюпочной палубы от гнезда леерного ограждения мостика из эвакуационной шлюпки №1 была запущена первая сигнальная ракета. Она пролетела 240 метров (800 футов) по воздуху и рассыпалась на 12 блестящих белых звезд с громким звуком. Боксхолл видел приближающееся судно, которое затем удалилось несмотря на то, что он пытался связаться с ним с помощью фонаря Морзе. В 1 час 15 минут в воде скрылось носовое название "Титаника" и теперь его кренило на левую сторону. К этому моменту на воду было спущено семь шлюпок, имею на борту лишь очень небольшое количество пассажиров и членов команды, чем они могли бы принять. Наклон палубы становится более крутым и шлюпки начинают загружать более основательно, как, например, правостороннюю №9, которая была спущена в 1 час 20 минут с 56 человеками на борту. Теперь "Титаник" имел заметный крен на правую сторону. В 1 час 30 минут начали проявлятся признаки паники при спуске правосторонней шлюпки №14 с 60 человеками и пятым офицером Лоу на борту. Лоу вынудили произвести три предупредительных выстрела вдоль борта судна, чтобы удержать на месте группу непокорных пассажиров, которые хотели прыгнуть в уже полностью загруженную шлюпку.

Радиосигналы бедсвия, посылаемые Филлипсом в эфир, теперь были близки к безумству и содержали сообщения типа: "мы тонем быстро" и "это не может длиться слишком долго". Сталеплавильный магнат Бен Гугенхайм вместе со своим служителем Виктором Гиглио вернулись в свои каюты и переоделись в вечерние костюмы, заявив, что "Мы переоделись в свое самое лучшее и приготовились уйти, как джентельмены. В 1 час 40 минут утра большая часть шлюпок носовой части была спущена и пассажиры начали перемещаться к корме. Дж.-Брюс Исмей остался в складной шлюпке "C" вместе с другими 39 людьми на борту и в последней шлюпке, спускаемой с правого борта. На носовой колодезной палубе бурлила вода. К 2 часам вода была уже всего в 3 метрах (10 футах) от прогулочной палубы. Примерно в это время Хартли выбрал для оркестра последнюю пьесу: "Ближе к тебе, о Господи!" ("Nearer, My God, to Thee!"). Хартли всегда говорил, что это был гимн, который он бы выбрал для собственных похорон. Лайтоллер приказывает членам команды взяться за руки, окружив складную спасательную шлюпку "D" и пропускать в нее лишь женщин и детей, так как на борту оставалось еще более 1 500 человек, а свободных мест в шлюпке было всего 47. В 2 часа 5 минут, шлюпка "D" начала свое путешествие вниз с 44 людьми на борту из 47 максимально возможных. Вода начинает заливать передний конец палубы "A" и наклон "Титаник" становится более крутым. В это же самое время Смит идет в радиорубку и освобождает Филлипса и Брайда, сказав, что они "выполнили свои служебные обязанности". Возвращаясь обратно на мостик, Смит сказал нескольким членам команды: "Теперь каждый сам за себя". Наверное, его последние мысли были о любимой жене Элеанор (Eleanor) и маленькой дочере Хелен (Helen). Уолтер Лорд (Walter Lord) так описывает эту сцену в книге "A Night to Remember": "когда все шлюпки были спущены, странное спокойствие опустилось на "Титаник". Закончились волнение и беспорядок и сотни оставшихся на борту спокойно стояли на верхних палубах. Они лепились к внутренней стороне судна, стараясь держаться как можно дальше от леерного ограждения."

Корма начинает подниматься из воды и пассажиры перемещаются все ближе и ближе к кормовой части. Примерно в 2 часа 17 минут погрузился нос "Титаника" вместе с сотнями пассажиров из Второго и Третьего классов, которые слушали исповедь Отца Томаса Байлса, собравшихся в кормовом конце шлюпочной палубы. В 2 часа 18 минут утра раздался ужасный грохот от всех незакрепленных предметов, разом свалившихся на погруженный нос внутри "Титаника". Огни мигнули и погасли; "Титаник" оставался видимым только из-за черного силуэта, выделявшегося на фоне звездного неба. Многие убеждены, что корпус развалился на две части между третьей и четвертой трубами. Судно заняло позицию и оставалось абсолютно перпендикулярно океану на протяжении нескольких минут. В 2 часа 20 минут оно начало медленно соскальзывать вниз, пока не достигло дна океана, опустившись на 3 900 метров (13 000 футов) вниз.

Это было концом самого большого судна того времени. Почти сразу ночь наполнилась плачем оставшихся в живых, который разрастался все больше и был душераздирающим, пока не превратились по словам Джека Тейера "в продолжительное вопящее монотонное песнопение". Ужасающий шум продолжался бы некоторое время, но благодаря милосердию многие бы скорее замерзли до смерти, чем утонули. Крики действовали даже на закаленного Лайтоллера, который слышал "сердцераздирающие, никогда не забываемые звуки" из перевернутой складной шлюпки "A". Позже он признался, что никогда не позволил бы себе жить с мыслью об этих внушающих ужас криках. В 3 часа 30 минут утра со шлюпок были замечены ракеты "Карпатии" и в 4 часа 10 минут шлюпка №2 "Титаника" была поднята на борт. В 5 часов 30 минут после уведомления "Франкфурта" (Frankfort) о том, что "Титаник" затонул, "Калифорниан" пошел к месту катастрофы и прибыл примерно через три часа после того, как последняя шлюпка № 12 была спасена "Карпатией". Согласно протоколу, Лайтоллер был последним спасенным, ступившим на борт. В 8 часов 50 минут "Карпати" предоставила поиск оставшихся в живых другим судам и направилась в Нью-Йорк. На ней находились только лишь 705 спасшихся. Примерно 1 522 души было потеряно. Дж.-Брюс Исмей послал следующее сообщение в нью-йоркскую контору "Уайт Стар Лайн": "С глубоким сожелением сообщаю вам о гибели "Титаника" этим утром после столкновения с айсбергом и возникшими в связи с этим серьезными потерями жизней. Полные подробности позже."

Татьяна Толстая о революции и Первой мировой войне

«My dear and unexpected friend, we met and parted like ships in the dark night and on the measureless ocean»

William Stead. Letter to Anastasia

«Дорогой и неожиданный друг мой! Мы встретились и разошлись, как корабли, темной ночью в безграничном океане».

Уильям Стед. Письмо к Анастасии

Моя прабабушка была красавицей. Высокая, с тонкой талией, с пышными волосами, с бело-розовой кожей - на нее оборачивались, про нее спрашивали: кто это? Она была известной в свое время писательницей и считала себя женщиной прогрессивной, передовой и гордилась тем, что принимала участие в революционной борьбе. Во время первой русской революции, в январе 1905 года, когда шли уличные бои, она устроила в своем богатом московском особняке лазарет для раненых. Не думаю, чтобы она сама бинтовала их раны и варила им еду; для этого, в конце концов, существовала прислуга.

Нет, прабабушка сама не обмывала раны, но борьбу с правительством поддерживала всем сердцем. За этот домашний лазарет ее арестовали, так что она три дня провела в тюрьме, какой повод для гордости! Она и гордилась. Вдобавок к тому, ей так шло белое кружевное платье и огромная как торт шляпа! Так что она ходила на всякие заседания литературных и философских кружков, и ею любовались и литераторы, и философы.

Осенью 1905 года в Россию приехал английский журналист Уильям Стэд (William Stead). Целью его приезда было примирить прогрессивное русское общество, - прогрессивное до исступления, до ненависти, до стадии терроризма, - с русским правительством, косным, монархическим, авторитарным. Он выступал в Москве, Петербурге, он поехал с лекциями по приволжским городам. Не надо злобы, не надо ненависти, - говорил Стэд. - Ничем хорошим это не кончится. Надо слушать друг друга, надо договариваться.

Анастасия Романовна была на одной из его лекций и внимательно, вся обратившись в слух, слушала его доводы. При всей своей ошеломительной красоте она была почти глухой, и ей приходилось очень сильно напрягаться и сосредотачиваться, чтобы расслышать слова.

Стэд заметил красавицу, пожиравшую его глазами. Никто еще так его не слушал, никто на него так не смотрел! После лекции он перехватил ее у выхода, схватил за руки: "Кто вы? Я хочу ваш портрет! Я хочу две-три строки, напишите мне! Скажите ваш адрес. И я хочу читать ваши книги!" - "Я их вам пришлю", - отвечала польщенная Анастасия.

В России Первая мировая война переросла в Революцию.

На другой день он прислал ей огромный букет белых цветов: лилии, туберозы, гиацинты и орхидеи. "Дорогой и неожиданный друг мой! - писал он в сопроводительном письме. - Мы встретились случайно и разошлись, как корабли, встретившиеся темной ночью в безграничном океане, - но я никогда не забуду отражения чудной души в Ваших глазах. Мне казалось, что я стою у самого алтаря святыни русской женственности. Храни Вас Господь и сделай меня достойным хранить это воспоминание. Вы также были в тюрьме - мы оба принадлежим к великому братству заключенных. Но я знаю, я верю, что между нами не только эта связь. Позвольте послать Вам цветы, данные мне вчера любящим другом - к Вам они пойдут уже с двойной данью любви".

Анастасия Романовна была и смущена и растрогана письмом и цветами, но потом, за утренним кофе, она раскрыла утреннюю прогрессивную газету, где Стэда поливали грязью: он-де продался кровавому режиму, он провокатор, ему заплатили, он слуга тиранов. Позор! И Анастасия Романовна устыдилась своей минутной слабости, подошла к окну и выбросила цветы с двойной данью любви на улицу.

Уильям Томас Стед - William Thomas Stead. 1849-1912

Прошел месяц. Мистер Стэд вернулся из поездки по русским городам, где он безуспешно пытался мирить интеллигенцию с правительством. Грустный и усталый, он пришел к Анастасии Романовне в дом. "Скажите, - спросил он через переводчицу, - почему вы обещали, но не прислали мне свои книги?" - "Потому что я печатаюсь в прогрессивных изданиях, а вы - в консервативной газете "Московские Ведомости" - холодно отвечала глухая красавица. - "Мы встретились случайно, и нам не по пути!"

"Мадам Крандиевская! Знайте, что каждый волос на вашей голове для меня дороже всех в мире прогрессивных и консервативных "Ведомостей", - крикнул Стэд в отчаянии и выбежал вон. Больше она его никогда не видела.

После революции 1917 года в Росии шла гражданская война

Прошло семь лет, и в апреле 1912 года Анастасия Романовна, уже немного потускневшая и пережившая много жизненных драм, вновь, как и каждое утро, развернула газеты. В тот день сообщалось про гибель "Титаника". Она пробежала глазами по списку пассажиров, погибших вместе с кораблем; конечно, там не могло быть знакомых... О ужас, в списке было имя Вильяма Стэда. Стэд направлялся на мирную конференцию в Америке, чтобы обсудить прекращение всех войн: ведь разумному человеку понятно, что войны - это анахронизм, что войн больше быть не должно, вот только надо хорошенько это обсудить... "Мы разошлись, как корабли, встретившиеся темной ночью в безграничном океане", - вспомнила она и заплакала. Зачем она оттолкнула хорошего человека? Ведь он хотел только мира, любви и понимания. И она села и написала заметку о своей встрече со Стэдом в газету. Совесть грызла ей душу.

Имя английского журналиста Уильяма Стеда было среди погибших пассажиров «Титаника»

Через два года началась Первая Мировая война. В России она переросла в революцию. Сначала была Февральская, свергнувшая так называемый кровавый царский режим, а потом и Октябрьскую, установившая новый режим, гораздо более кровавый. Переворот 1917 года перерос в гражданскую войну, продолжавшуюся несколько лет. Для нашей семьи это означало побег из Москвы, сначала на юг, а потом и за границу; моего двухлетнего отца на последнем пароходе увезли из Одессы в эмиграцию. Анастасия Романовна осталась в Москве. Есть было нечего, греться нечем, люди спали не снимая одежды и топили печку чем могли. В квартире поселились чужие люди - это называлось уплотнение. Анастасия Романовна могла устроить у себя дома лазарет для революционеров, но когда они насильно въехали в ее квартиру, ей это не понравилось. Однажды она еле успела вовремя выхватить из чьих-то рук газету с ее статьей о Стэде: революционер разворошил архив и хотел растопить газетой печку. "Темной ночью в безграничном океане", - думала бывшая красавица и опять плакала.

Больше она в следующие десять лет не плакала. Особняка у нее давно уже не было, а на кухне в ее квартире хозяйничали чужие люди; шляпу и платья она продала за бесценок и покупала на вырученные деньги муку у повара того ресторана, где когда-то в этой шляпе блистала; литераторов и философов, среди которых она блистала, сослали в Сибирь, а тем, кому повезло, выслали за границу; и единственные белые цветы в ее жизни были те, что она положила на могилу мужа.

Русский поэт Александр Блок откликнулся на гибель "Титаника" странными, почти одобрительными словами. "Жив еще океан", - злорадно написал он в записной книжке. Для Блока современная цивилизация фальшива, удушлива, лжива насквозь, и он желает ей гибели от вольной стихии. Океан, непредсказуемый и темный, с его ужасными глубинами, символизирует здесь для него эту стихию: и революцию, в которой поэт, как и многие его современники, видели очищающее, освобождающее начало, и звериную, древнюю, свободную природу, которая должна вырваться наружу. "Титаник" же, самодовольный, якобы непотопляемый корабль, полный сытых людей, гуляющих над пучиной по мягким коврам, под огнями электрических ламп, сытно едящих, вкусно пьющих, - "Титаник" являл собой образ цивилизации.

Как раз тогда, когда европейская цивилизация достигла, казалось бы, высшей точки развития, когда прогресс, пар, телефон, электричество, о боже мой, даже ведь и самолеты! - все сулило неслыханный расцвет и окончательную победу человека над природой, - тогда все и рассыпалось, тогда звериное безумие и охватило народы, и началась великая Мировая Война, и стихия поглотила всех, и миропорядок рухнул, и мир никогда уже не был прежним.

Так же чувствовали если и не многие, то самые чуткие. "Титаник" был словно бы знамением, предвещавшим конец мира, каким его знали современники. Маленькая оплошность... странная случайность... Пробоина в днище, в сущности царапина... Выстрел в Сараеве, что такого, можно подумать, впервые недовольный националист стреляет в правителя... Казалось, все могло обойтись, ведь главное - вера в разум и стремление к добру. Вот и Вильям Стэд плыл на корабле не куда-нибудь, а в Америку, на конференцию, посвященную окончательному прекращению всех и всяческих войн навсегда. И Анастасия Романовна помогала революционерам, желавшим счастья и добра для всего человечества.

Консерватор хотел счастья консервативного, революционер - революционного; пришел Океан, вырвалась наружу стихия - и поглотила их всех.

http://www.bbc.com/news/magazine-30588404

http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2014/10/140929_tatyana_tolstaya_revolution_ww1

Анастасия Романовна Крандиевская

(в девичестве Тархова) (03.01.1866 - 1938), писательница, талантливая женщина, соединившая своей судьбой дореволюционное и постреволюционное искусство. Мать поэтессы Натальи Крандиевской (чей второй муж Алексей Толстой), прабабушка Татьяны Толстой и прапрабабушка Артемия Лебедева. Вообще, в семье Анастасии Романовой все дети оказались поразительно талантливыми — Сева (Всеволод), Туся (Наташа) и Дюна (Надежда). «Тётушка Настасья, вам не романы писать, а посадить вас в инкубатор, чтоб вы талантливых детей рожали» — как-то выразился Максим Горький, часто гостивший в её доме. В Миланском музее есть картина художника Всеволода Крандиевского, умершего в 21 год от менингита. Надежда Крандиевская училась вместе с Мухиной в Париже, занималась лепкой портретов, например легендарный образ Буденного, дружила с Маяковским. Наталья Крандиевская (поэт), начинает свою автобиографию словами: «Я росла в кругу литературных интересов…»

Муж Анастасии Романовны — Василий Афанасьевич Крандиевский, издатель и журналист. Вместе с Алексеем Толстым выпускал публицистический альманах «Бюллетени литературы и жизни», выходивший с начала 1910-х годов и до момента закрытия в 1918-м.

Анастасия родилась в Ставрополе-Кавказске в чиновничьей семье. Окончила Ольгинскую женскую гимназию в Ставрополе. Училась на историко-словесном отделении московских курсов Герье. Рано начала писать. В «Северном Кавказе», «Русском Курьере» и «Развлечении» середины 80-х годов печатались её небольшие рассказы.

Первая женщина, спустившаяся в шахту к углекопам, и по своим впечатлениям написавшая рассказ «Только час», опубликованный в немецком переводе венскою социал-демократической газетой «Arbeiter-Zeitung». В 1896 году «Русская мысль» публикует повесть «То было раннею весной», принятая читателями и выдержавшая несколько изданий.

В сентябре 1900 года Горький в своём тогдашнем хамском стиле писал Чехову: «Видел писательницу Крандиевскую — хороша. Скромная, о себе много не думает, видимо, хорошая мать, дети — славные, держится просто, Вас любит до безумия и хорошо понимает. Жаль её — она глуховата немного, и, говоря с ней, приходится кричать. Должно быть, ей ужасно обидно быть глухой. Хорошая бабочка».

В годы революции 1905 года Крандиевская была связана с издателем и меценатом большевиков С.А. Скирмунтом. В её московском доме собиралась сочувствующая социал-демократам интеллигенция.

К 1910-м году сблизилась с Василием Розановым и братьями Трубецкими. Создалось, по определению Крандиевской, «поколение нытиков, самогрызов, неврастеников, дегенератов, неверующих, мятущихся в поисках неведомого Бога, блуждающих в потёмках противоречий, как в лесу дремучем».

После революции оставляет литературные занятия, но связь с литературой как таковой не обрывается. За границей Толстой публикует следующее письмо Анастасии Романовны…

«С чего и начать-то вам повесть нашей жизни, уж я и не знаю. Не жизнь, а агония. И разница между смертельной и этой нашей — лишь та, что смертельная длится дни, а эта — месяцы. И вот тут-то, в этом пункте, у меня всегда чувство благодарности судьбе, что вы уехали, что дети ваши хоть голода-то не знают, как знают все, здесь живущие.

Нельзя описывать, да и не стоит, во что превратились здесь не только для детей, но и для всех взрослых грёзы о кусочке хлеба с маслом, о кусочке сала свиного, о молоке и проч., и проч. Прямо какой-то психоз преследования этих всех истинно сытных вещей, истощённых, оголодавшихся до крайности. Тем не менее, все-таки живём, вот и Бог даст, может, и выживем до лучших дней. Москва наша, как уже совсем прочно социализированная, стоит без лавок, без рынков, без Охотного. И даже внешний вид её апоплексически жуткий и страшный: магазины все заколочены, и вывески в некоторых местах сорваны, как-то особенно озорно и умопомешанно, с мясом, с частью стен и штукатурки. А в пустых магазинах через незапертые двери и окна видны рогожи, доски, мусор — словом, всё, что говорит о запустении, об отъезде куда-то, о какой-то убыли, потере людей, словно всё попровалилось к черту, вся жизнь стала хламом, мусором прошлого.

Ну, и конечно, нигде ничего нельзя достать. На бывших рынках все-таки по пятницам, средам и воскресеньям стоят хвосты у каждого возницы с гнусной капустой кислой, или с морковкой, или с кониной.

Своих я от рынков только и питаю. Но для этого надо вставать в темноте. Да ещё в писательском союзе получили два пуда муки. Вместо масла и сала получаем бульон в кубиках «Торо».

Прислуги мы никакой не держим. Все сами, — и стряпня, и поломойство на кухне, и рынок, и хвосты. У Жилкиных тоже нет прислуги, Ваня сам стирает. Буквально вся средняя интеллигенция живёт сейчас, как чернорабочая. Да вот вам: папа с Надей взяли салазки у дворника и пошли на Смоленский бульвар в какой-то дом, где писатели устроили склад муки. Думали, что только они с Надей с салазками, а оказывается — с такими же салазками и все за мукой притащились… Тут и Марина Цветаева, и сам бог сонмища Бальмонт.

Наш знакомый, доктор Калабин всё ходил, всё лечил, всё страшнел и худел. И вдруг — лег и умер. Мать его в четверг, а он в пятницу. Это первая смерть от голодного истощения на наших глазах. На днях узнала, — умерли также профессор Веселовский, Фортунатов, Алексей Федорович, прис. пов. Сахаров. Так что и нам надо опасаться.

Сейчас огромные дела с искусством делают футуристы, — Маяковский, Татлин, С. Д. и проч., до того они ловко сами себя и покупают, и прославляют. В народный музей скупаются сейчас картины и статуи, и в первую голову идёт бредовая мазня футуристов. Татлину же, кроме того, большевиками отпущено на искусство бесконтрольно полмиллиона рублей.

Друзья мои, не горюйте сейчас о Москве. Она и Питер, и вся Россия сейчас зяблые. Забейтесь в куток, где-нибудь на юге, где был бы только кусочек белого хлебушка, ходите в рогожах, в лаптях, да только не мучайтесь от голода, как мы. У нас у всех такое здесь чувство, что большевики будут править Россией 33 года, но только России уже не будет, а будет огромное кладбище, на котором ветер плавает от Ледовитого океана до Черного моря.

Души наши опустошены, будущее беспросветно и безнадежно. Так, по крайней мере, кажется оно нам, когда читаешь газеты. В них изо дня в день печатается все одно и то же, — о победе и одолении всемирного коммунизма. Иной раз кажется, что в этой беспросветной мгле так и не закончишь свои земные дни…»